Переводы

POEMS 

Part I 

LIFE

I .

I'm nobody! Who are you?

Are you nobody, too?

Then there's a pair of us – don't tell!

They'd banish us, you know.

How dreary to be somebody!

How public, like a frog

To tell your name the livelong day

To an admiring bog!

ПОЭМЫ

Часть 1

ЖИЗНЬ

I . 

Меня зовут никто! Кто ты?

И ты, как я, никто?

Тогда мы пара – но молчи!

Нас будут гнать за то.

Как скучно вечно кем-то быть!

Публично повторять,

Как квакша, имя день-деньской,

Тем восхищая гать!

V.

I found the phrase to every thought

I ever had, but one;

And that defies me, - as a hand

Did try to chalk the sun

To races nurtured in the dark; -

How would your own begin?

Can blaze be done in cochineal,

Or noon in mazarin?

V. 

Для каждой мысли нахожу

Слова, но вот одна

Мне не даётся – как руке

Свет солнечный со дна

полночной тьмы мелком извлечь; -

Как сделали бы Вы?

Чтоб засияла кошениль

Из чёрной синевы?

VI.  Hope.

Hope is the thing with feathers

That perches in the soul,

And sings the tune without the words,

And never stops at all,

And sweetest in the gale is heard;

And sore must be the storm

That could abash the little bird

That kept so many warm.

I've heard it in the chillest land,

And on the strangest sea;

Yet, never, in extremity,

It asked a crumb of me.

VI .  Надежда.

Надежда – это нечто

Пернатое в душе,

Поющее всегда беспечно,

Минуя слов клише –

Сквозь бурю сладостно звучит;

И самый страшный шторм

Певунью крошку не смутит,

Богатую теплом.

Была слышна в чужой стране,

Сквозь гул волны морской.

И всё ещё не шла ко мне

С протянутой рукой.

XI. Compensation.

For each ecstatic instant

We must an anguish pay

In keep and quivering ratio

To the ecstasy.

For each beloved hour

Sharp pittances of years,

Bitter contested farthings

And coffers heaped with tears.

За миг восторга каждый

Расплатимся тоской

в пропорции достойной

чтоб оценить восторг.

За час услады сердца

Ждёт нищих лет обоз,

С борьбой за горький грошик

И сундуками слёз.

William Shakespeare  /  Уи́льям Шекспи́р

(1564 – 1616)

Sonnet III

Look in thy glass and tell the face thou viewest,

Now is the time that face should form another,

Whose fresh repair if now thou not renewest,

Thou dost beguile the world, unbless some mother.

For where is she so fair whose uneared womb

Disdains the tillage of thy husbandry?

Or who is he so fond will be the tomb

Of his self-love to stop posterity?

Thou art thy mother's glass, and she in thee

Calls back the lovely April of her prime;

So thou through windows of thine age shalt see,

Despite of wrinkles, this thy golden time.

But if thou live rememb'red not to be,

Die single, and thine image dies with thee.

Cонет 3

Вглядись в свой лик, что отражён в стекле:

Пора творить другой, лишь воссозданье

не даст пропасть в безблагодатной мгле,

в лишённом материнства мирозданьи.

Где та, чьё невозделанное лоно

Пренебрежёт твоим усердным плугом?

Где тот безумец что самовлюблённо

в безчадстве сгинет под могильным спудом?

Ты зеркало для матери – в тебе

Всегда мерцает свет её апреля.

И ты потом, c морщинами в борьбе,

Увидишь в нём своё златое время.

Но, коль стремишься сгинуть навсегда –

Умри один, исчезни без следа.

Sonnet V

Those hours that with gentle work did frame

The lovely gaze where every eye doth dwell

Will play the tyrants to the very same,

And that unfair which fairly doth excel;

For never-resting time leads summer on

To hideous winter and confounds him there,

Sap checked with frost and lusty leaves quite gone,

Beauty o'ersnowed and bareness every where:

Then were not summer's distillation left

A liquid prisoner pent in walls of glass,

Beauty's effect with beauty were bereft,

Nor it nor no remembrance what it was.

But flowers distilled, though they with winter meet,

Leese but their show; their substance still lives sweet.

Сонет 5

Часы работы кропотливой ткут 

Прекрасный образ, радующий взор,  

Но, после, варварский свершают суд

И губят изумительный узор.

Толкает время лето под откос,

Влечёт упрямо в пагубу зимы,

Где роскошь рощи разорил мороз,

В лохмотьях снега голые холмы.

Коль вздоха летнего эфирный аромат

Не сохранит стеклянной колбы плен,

В забвении умрёт цветущий сад,

Растает красота во мгле долин.

Но мёртвого цветка живая суть

Заставит зиму сладостно вздохнуть.

Sonnet LXVI

Tired with all these, for restful death I cry:

As to behold desert a beggar born,

And needy nothing trimmed in jollity,

And purest faith unhappily forsworn,

And gilded honour shamefully misplaced,

And maiden virtue rudely strumpeted,

And right perfection wrongfully disgraced,

And strength by limping sway disabled,

And art made tongue-tied by authority,

And folly (doctor-like) controlling skill,

And simple truth miscalled simplicity,

And captive good attending captain ill:

Tired with all these, from these would I be gone,

Save that, to die, I leave my love alone.

Сонет 66

Устав от этого всего, зову я смерть –    

чем созерцать бродяги нищету,     

И жалкое ничтожество в парче,

И веры искренней полнейшую тщету, 

И льстивых почестей немыслимый укор, 

И непорочности продажной злой оскал,  

И совершенства незаслуженный позор, 

И прежней силы немощный провал, 

И все искусства в жуткой немоте, 

И блажь, диктующей наукам их права, 

И честность, принятой за глупость в простоте, 

И доброту в прислужницах у зла – 

Устав от этого всего, я смерть приму,   

Но, тем оставлю здесь любовь мою одну.

HAMLET

Vad vill mitt dödliga hjärta? Mitt dödliga hjärta är tyst.

                                         Mitt dödliga hjärta vill ingenting.

Här ligger hela jorden. Du vänder dig bort i kramp.

Ett trollspö har rört vid denna jord och den blev stoft.

Och där jag sitter på ruiner,

vet jag att du kommer, oförutsedda stund.

Jag vet att du väntar bakom en reglad dörr,

att jag är nära dig och du kan räcka mig din hand.

Det finnes intet val för mig,

sanning, jag följer dig om du går i dimmornas land.

Sanning, sanning, bor du i likrum bland ormar och stoft?

Sanning, bor du där, där allt är vad jag hatar?

Sanning, lysa bedrövliga lyktor din väg?

Edith Södergran, “Framtidens skugga”, 1920

Что моё смертное сердце желает? Моё смертное сердце молчит.

Моё смертное сердце желаний не знает.

Здесь вся земля распростёрта. Судорожно отвернёшься.

Волшебная палочка тронула землю и она обратилась в прах.

И я, на руинах сидя,

я знаю, что ты придёшь, неожиданный миг.

Я знаю, что ты ожидаешь за запертой дверью,

что я от тебя очень близко и ты можешь руку мне дать.

Выбора нет для меня,

правда, последую я за тобой если пойдешь ты в страну туманов.

Правда, правда, разве живёшь ты в мертвецких покоях средь змей и праха?

Правда, живёшь ли ты там, там где всё то, что я ненавижу?

Правда, неужто твой путь освещают прискорбные фонари?

Эдит Сёдергран, из книги “Тень будущего”, 1920